Кайя Путо, участница программы МОСТ в 2016 году. Оригинал текста “Uchodźcy, Witamy w Arktyce!” впервые был опубликован на странице Krytyki Politycznej 16 июня 2016 года.
Еще до того, как фотографии советских велосипедов были растиражированы средствами массовой информации по всему миру, мало кто в Европе задумывался о том, что наиболее прелестный край света так близко и что вообще существует что-то, что является российско-норвежской границей. Достаточно было двух смекалистых сирийцев, студентов из Москвы, чтобы перехитрить держащих дозор по обеим сторонам границы (в конце концов речь идет о границе с НАТО) целый аппарат пограничников, спецслужб и военных.
Купили велосипеды и отправились в сторону тундры: ведь пешком, как при «Союзе», пересекать границу нельзя, а за транспортировку лиц без действующей визы водитель может загреметь в тюрьму. А о велосипедах законодатель не подумал. Вслед за студентами устремились пять с половиной тысяч человек, сначала сирийцев, проживающих в России, а потом и всех остальных, живущих где угодно. Велосипеды отбирали у мигрантов прежде, чем они успевали произнести заветное слово «убежище», потому что собранные со всей мурманской области «Украины», «Спутники» и «Уралы» не соответствовали норвежским правилами безопасности.
Это было осенью, а потом наступила полярная ночь, и маршрут был закрыт. Правительство Норвегии хотело всех беженцев депортировать в Россию, страну, которую, будучи дипломатичным, считает безопасной. Однако, оказалось, что России не важна такая дипломатичность, а тем более не важны беженцы. Не всё равно оказалось жителям приграничного Киркенеса, которые кинулись защищать первых депортированных, а водитель автобуса утверждает, что плакал, когда депортировал. В результате, из Норвегии удалось вывезти три автобуса с людьми, а остальные смогли остаться в стране.
Я приехала, чтобы спросить, как случилось так, что в Киркенесе никто не захотел отправлять беженцев в газовые камеры, хотя в моей стране все этого хотят, несмотря на то, что там не слишком много беженцев. На местных интернет-порталах, как утверждают модераторы, не было ни одного негативного комментария, даже тогда, когда число мигрантов, пересекающих границу, выросла до нескольких сотен в день. А это слишком много для маленького городка, засыпанного снегом и лишенного солнечного света. Из числа трех тысяч жителей большинство приняло участие в гуманитарной акции, организованной группой «Refugees Welcome to the Arctic«.
До встречи с активистами этой группы мне казалось, что это группа студентов и студенток, которые готовят веганское варево в фольксвагене-транспортере, разрисованном пацификами: именно так это выглядело на балканской трассе. Но в Киркенесе, как это бывает на краю света, было не слишком много молодежи. Наиболее активной частью группы оказались женщины в раннем предпенсионном возрасте.
В эмоциях они размахивали руками, хотя со времени их «biggest action«, как они называют блокаду депортации мигрантов в Россию, прошло уже несколько месяцев. Одна похитила детей, которых вели к автобусу, вторая врезалась в бампер полицейской машины, третья вывезла детей в церковь. Всех потом допрашивали в полицейском участке целых два часа, что только укрепило их коммунистические и антисистемные убеждения, которые смогли наконец продемонстрировать, первый раз с шестьдесят восьмого года, потому что позднее уже не было повода.
Потому что Киркенес — это не только конец света, но и конец истории: маленькая, мультикультурная утопия на берегу Баренцева моря, притягивающая фотографов со всего мира поснимать разбросанные по тундре камни. У фотографов есть стипендии, у журналистов — штатные зарплаты, переводчики и организаторы, а у рабочих — медицинские страховки и отпуск в тёплых странах. Даже если Финнмарк — это относительно бедный регион Норвегии, то, черт побери, были ли вы когда-либо в Никеле, городке на российской стороне?
В Осло не хуже, а лучше, хоть и сторонников Брейвика там немало. Объяснение деньгами меня не удовлетворяет, и я продолжаю всех расспрашивать, как все-таки случилось, что никто не распорядился стрелять в мигрантов. И получаю поочередно два ответа: что местные помнят немецкие и советские бомбы, так что знают, что значит спасаться бегством, и что тут везде холодно и темно, поэтому неоказание помощи равняется смертному приговору. Но ведь в Польше тоже все помнят бомбы: и немецкие, и советские, ну и также здесь холодно и темно.
Журналистам местных интернет-порталов все-таки не удалось расспросить всех жителей. До выезда в Киркенес я разослала несколько запросов по каучсерфингу, подчеркивая, что целью моего приезда является описание миграции в регионе. Первый ответ я получила от живущей здесь польской мигрантки. «К сожалению, я не смогу тебя принять в это время, — написала, — но хотела бы отметить, что лично я против иммигратов».
